7
Статья Тем не менее остается неясным, придет он туда или не придет. Кажется, обязан прийти, это же свидание с Фемидой, а не рандеву на яхте. К тому же вызванный по повестке является ключевым свидетелем в деле о корзиночке, наполненной валютой. С другой стороны, где Сечин и где какой-то там Замоскворецкий райсуд?
Илья Мильштейн 17.11.2017
Статья Заботливый Игорь Иванович, бывший чекист и действующий олигарх, проводил мастер-класс по внедрению взятки в багажник обреченного клиента. Он осуществлял заранее в деталях рассчитанную провокацию - и мы все внезапно стали свидетелями того, как это делается у них, у мастеров.
Илья Мильштейн 06.09.2017
Статья Улюкаев локализует конфликт, сводя его к противостоянию с "провокаторами", и в тот день, когда уже вызванный в суд Сечин на себе узнает, в чем состоит важное отличие кратких заявлений для печати от перекрестного допроса, нас ожидает очень яркое зрелище.
Илья Мильштейн 18.08.2017
Статья Последнее, что высшее начальство теряет в эпоху внутриэлитных разборок и смут, - это чувство опасности, и если Игорь Иваныч сводил счеты с Улюкаевым, не желая перегружать руководство лишними знаниями, то страшновато и за него. Вообще неуязвимых там, наверху, больше не осталось, за одним, быть может, исключением.
Илья Мильштейн 16.11.2016
Вообще говоря, это проблема веры. Веры, основанной на опыте. Опыте проживания в государстве или созерцания государства, в котором судебная власть жестко подчинена высшей власти и все приговоры по знаковым делам являются политическими. Так что уже и не имеет особого значения, кто кому давал взятку, кто заказывал убийство и кто украл всю нефть. Все приговоры заведомо неправосудны, поскольку диктуются политической целесообразностью.
Оттого рассуждения о чьей-то там вине носят чисто теоретический характер. Зато мысли о том, кого и почему у нас посадили в рамках громкого образцово-показательного процесса, весьма конкретны. Теоретизировать бессмысленно. Напротив, размышления о сути дела всегда полезны. Углубляясь в них, без особого труда постигаешь так называемую истину.
О том, принято ли у нас в правительственных кругах по завершении сделки заносить по кабинетам чемоданы с американской валютой, гадать без толку. Бог весть, что в этих кабинетах происходит и что скрывается в чемоданчиках-корзиночках, с которыми лучшие люди страны разъезжают в своих членовозах. То есть теоретически Игорь Иванович Сечин мог хоть ежедневно отгружать эти чемоданы полезным людишкам - ему не жалко, ибо валюта казенная.
Другой вопрос, мог ли Алексей Валентинович Улюкаев вымогать у главы "Роснефти" два лимона с изображениями американских президентов. Здесь тоже гадать нечего: не мог. Поскольку в негласной, но всем известной табели о рангах Игорь Иванович стоял гораздо выше простого министра.
Кстати, по этой причине и прокуроры, и суд, прочухавшись, исключили из дела обвинение Улюкаева в вымогательстве двух миллионов. Но если не было вымогательства, то как Сечин мог узнать о том, что министр просит у него денег? Никак не мог, разве что Улюкаев мягко напоминал ему о неких традициях, связанных с успешным завершением сделки. Однако тогда, расследуя эти жуткие злоупотребления, пришлось бы пересажать чуть ли весь кабинет министров и многих глав корпораций, начиная с Игоря Ивановича. Между тем никакого такого расследования вроде не ведется и все лучшие люди страны на свободе, так что не станем их зазря чернить.
Если же задаться вопросом о Сечине, о его человеческих качествах и номенклатурных возможностях, то ответ очевиден. Да, обозленный вялым противодействием министра при заключении сделки о приватизации "Башнефти" или части "Роснефти", Игорь Иванович, как мы его себе правильно представляем, мог возмечтать о страшной мести Алексею Валентиновичу. Типа заманить его к себе в офис, предварительно договорившись со своими чекистами, и вручить обреченному гостю чемоданчик с отравленными фруктами. То есть с валютой, вынутой из сейфа для оперативных нужд. Эта картина выглядит столь психологически и номенклатурно убедительной, что даже и не нуждается в уточнениях.
Просто таков Сечин, каким мы его знаем. Такова его репутация. Таково место, которое он занимает в государственной иерархии. Чуть ли не второй по значимости чиновник в России, он вполне мог договориться с первым о том, что министра экономического развития, много возомнившего о себе, следует устранить. И это не умозрительная схема, но совершеннейшая конкретика. А также ясное объяснение, почему Игорь Иванович так упорно не желал являться в суд и не явился.
Вообще углубленные размышления о сути дела помогают понять практически все, происходящее в тех судах, где вердикты выносит высшее начальство. Постигаешь, например, почему гарант Конституции вчера счел необходимым надавить на судью Семенову, намекнув ей, что следствие находится на единственно верном пути. И не удивляешься жестокому приговору, который она вынесла бывшему министру. И понимаешь, за что он пострадал.
Нет, не за то, что брал взятку: в рамках состязательного процесса этого не было доказано. Скорее уж было доказано, что ключевому свидетелю обвинения, отказывающемуся исполнять закон и приходить в суд, есть что скрывать и чего бояться. А за то пострадал Улюкаев, что посмел обозвать всемогущего Сечина провокатором и повиниться перед россиянами, обличив себя в равнодушии к их бедам. За то, что резко отделил себя от бывших сослуживцев и от руководства, управляющего судами в ручном режиме. За то, что дал волю своему гневу и презрению, которые оказались сильнее чувства самосохранения. Вот Владимир Владимирович и счел необходимым за день до вынесения приговора вмешаться в ход суда и подсказать Ларисе Семеновой, как ей поступить с Улюкаевым. Если она еще колебалась или даже склонялась к мысли, что судит в Замоскворецком районном кого-то не того.
Да, это проблема веры, основанной на опыте, и опыт подсказывает, что Алексей Валентинович сегодня расплатился за свою отчаянную смелость. Что он был обречен в лобовом столкновении с нефтяником, но выбор свой совершил сознательно, и теперь расплачивается за этот выбор. Не за взятку, которой, вероятно, не было. И потому осужденный достоин нашего уважения и нашего сострадания, при всей кажущейся несовместимости этих чувств. Униженный и оскорбленный в ходе политического процесса, он все-таки не дал себя сломить и растоптать. Моральная победа его очевидна, но больно думать о том, что, решившись дать бой системе, которой долгие годы служил верой и правдой, он едва ли не подписал себе смертный приговор.
Пара фраз 07.12.2017
Улюкаев обвиняет Пара фраз 14.09.2017
Разговор на пальцах Пара фраз 13.11.2017
Сечин и черная метка 
© 2015-2020, «Новости соседних государств». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковых систем гиперссылка на sosedi2015.ru обязательна. * 
* XML
